И кусочком кожи и прядью волос Веры — последним экземпляром в коллекции.

— Это те развалины с привидениями? — уточнила Кьяра. Дерек угрюмо кивнул. Дорога стала получше: экипаж приближался к столице, впереди уже маячили первые городские дома. Снова стал накрапывать дождь.

— Каков затейник, — осклабился Симонетти. — Ладно, показывай дорогу, умник. Посмотрим.

— Значит, дом с привидениями.

Особняк, который сейчас стоял на месте башни Кастерли, меньше всего напоминал то место, в котором могут водиться призраки. Изящный, белостенный, с кокетливыми балкончиками и высокими окнами, он прекрасно подошел бы для пансиона благородных девиц. Сейчас ничто не напоминало о том, что когда-то на этом месте уродливым пальцем, грозящим небу, возвышалась башня, в которой принц Эвгар устроил свою лабораторию.

— Сама вижу, — огрызнулась Кьяра. Похоже, она стала привыкать, и Симонетти пугал ее уже не так сильно, как раньше. — Значит, кто-то выкупил землю.

Симонетти ухмыльнулся и принялся выразительно разминать руки.

— Ну что ж, поработаю по замочку, — сказал он и обернулся к Дереку. — Слышь, ты уверен, что это то место?

Дерек кивнул. Дом и сад были погружены в сонную тишину, но он чувствовал, что доктор Эттер и Вера именно там, за этими белыми стенами. Как бы странно это ни звучало, но Дерек всей шкурой ощущал присутствие самого себя в доме — так натренированная собака чует зайца, затаившегося в траве.

— Они там, — едва слышно сказал он и шагнул к воротам. Не закрыты.

Господи Боже, ну Вера-то ему зачем! Дерек быстрым шагом двинулся по тщательно выметенной дорожке к дверям, вслушиваясь в каждый шорох. Вечер был тихим и свежим, со стороны сада доносилось негромкое птичье пение — единственное, что нарушало какое-то торжественное молчание. Что, если они не успели, и Вера умерла?

Что, если доктор Эттер сбросит тело Дерека, как змея сбрасывает кожу, и переселит свою душу в Веру?

Симонетти мягким шагом обошел Дерека, взбежал по ступеням к двери и вдруг замер и, плавно запустив руку в карман, вынул пистолет. Дерек поднялся к нему, стараясь держаться за его спиной, и в очередной раз пожалел о том, что с ним нет его привычного набора метательных ножей.

— Открыто, — едва слышно прошептал Симонетти и приказал уже громче: — Держитесь у меня за спиной. Эта гадина ножи мечет.

Сказано это было таким тоном, что Дерек невольно почувствовал гордость за свои умения. Окажется в собственном теле — снова вернется к тренировкам. Просто так.

Они проскользнули в дом, и Дерек подумал, что Кьяра все-таки была права. В этом месте жили привидения. Мебель была покрыта белыми чехлами, ни одна лампа не горела, и на дорогом паркетном полу не было ни пылинки. Возможно, настоящие хозяева дома уехали куда-нибудь на отдых и даже не подозревают, что здесь может произойти. Симонетти хищно повел плечами и головой, словно готовился к броску, и кивнул в сторону лестницы.

— Второй этаж. Баба точно там.

Когда они стали подниматься по лестнице, то Дерек уловил едва заметную ленту дорогих духов — мягкий, очень женственный аромат. Раньше Вера предпочитала более решительные и острые запахи… А потом до него донесся короткий, слабый вздох, и Дерек сказал настолько твердо, что никто не захотел с ним спорить:

— Он нужен мне живым.

— Да понял уже, — ответил Симонетти, махнув рукой. — Погнали.

Нужная дверь обнаружилась в центре коридора — обычно в таких местах размещалась спальня хозяев. Симонетти толкнул ее, скользнул внутрь, и Дерек, который до сих пор послушно шел за ним, на мгновение оглох от грохота выстрела.

Комната была абсолютно пуста — конечно, если не считать обстановкой маленький стол с инструментами и вбитый в стену крюк. Вера висела на стене — доктор Эттер подвесил ее за руки и развлекался тем, что наносил ей порезы. Голова безжизненно свесилась, посеревшее лицо застыло в гримасе боли, и темные волосы, сбегавшие по плечам, были тяжелыми, словно змеиные кольца. Крови было много, Дереку показалось, что даже слишком много. В этом и был план доктора: резать Веру до тех пор, пока она не истечет кровью. Кьяра взвизгнула и зажала рот ладонями, а Дерек сперва крикнул:

— Я же говорил, что он нужен живым! — и только потом посмотрел в лицо самому себе. Пуля Симонетти прошлась по голове светловолосого человека с уродливой сетью шрамов на груди и оглушила его, но доктор Эттер уже приходил в себя — он застонал от боли и слепо поднес руку к глазам. Кьяра среагировала первой: обежав замерших компаньонов, она бросилась к столу с инструментами, среди которых Дерек опознал свои метательные ножи, и, схватив один, побежала к Вере — перерезать веревки. Симонетти нагнулся к Эттеру, заломил ему руки и, ткнув лицом в ковер, сказал:

— Ну все, родимый. Отбегался ты.

— С-сука, — прохрипел доктор, и Дерек удивленно подумал, насколько это странно: слышать собственный голос со стороны. Симонетти заломил руки доктора еще сильнее, и Дерек отстраненно подумал: он ведь мне их вывихнет.

— Я тебе не сука, родное сердце. Я брат Эвги Симонетти.

Артефакт для перемещения душ лежал на столе с инструментами — небрежно брошенный, он напоминал забытую игрушку. Кьяра успела перерезать веревки, и Вера безжизненно обмякла на ковре — Дерек протянул руку к артефакту, сжал его в горсти и, нащупав кончиком указательного пальца крошечный рычажок, подумал, что он все-таки сумеет его активировать.

Доктор Эттер дернулся на ковре, отчаянно и безнадежно пытаясь вырваться из захвата Симонетти. «Я ничего не знаю, Господи, — подумал Дерек, — но помоги мне, пожалуйста».

Он нажал на рычажок, и мир застыл.

Уже потом, вспоминая об этом, Дерек понял, что это время растянулось, превратив секунду в вечность. Он видел застывшего Симонетти с искаженным яростью лицом — наконец-то он добрался до старого врага и теперь готов был наплевать на все договоренности и свернуть ему шею. Вера была жива: Кьяра замерла рядом с ней, и Дерек знал, что Вера выживет. Доктор Эттер пока играл, он не успел нанести ей серьезных ран.

Он видел душу доктора — серебристое облачко, которое могущество артефакта выдернуло из чужого тела — и себя: золотистый туман, который потек обратно, соединяясь с собой.

Кто ты, спросил Дерек у серебра. Ему послышался горький смех, и Дерек вдруг понял, что никогда прежде не встречал доктора Эттера. Он не имел отношения к покойному Эвгару, и от этого Дереку стало одновременно и легко, и горько.

Ланге, ответил доктор, меня зовут Виньен Ланге. Я не хотел марать фамилию отца, пользуя шлюх в борделе.

Альфред Ланге первый муж Веры, понял Дерек, и время потекло быстрее. Он уже чувствовал боль в вывернутых руках и туман, застилавший голову после выстрела Симонетти, он возвращался к себе.

Доктор Эттер рассмеялся — он понял, как все закончится, и Дерек ощутил это понимание.

Отец погиб из-за этой шлюхи, услышал он. И я хотел отомстить так, чтоб ей было максимально больно.

Послышался легкий звон, словно где-то вдали ожили сотни колокольчиков, и на мгновение Дерек ослеп и оглох от боли — он очнулся от секундного замешательства тогда, когда голос доктора Эттера прокричал:

— Убей его! — и Симонетти где-то высоко-высоко откликнулся:

— А вот это с удовольствием.

Дерек не думал о том, что делает — боль и радость не давали ему думать. Изувеченное тело сработало само, так, как его учили когда-то в школе инквизиции. Симонетти на несколько мгновений задохнулся от удара в солнечное сплетение, и этого времени Дереку хватило для того, чтоб освободиться и метнуться в сторону стола с инструментами.

Он успел заметить, что Вера приходит в себя — увидел, как она шевельнулась на полу и попробовала сесть, а потом схватил два первых лезвия, какие подвернулись под руку и бросил их, запоздало почувствовав, как металл стал смертоносным продолжением его собственных рук.

Симонетти рухнул на пол, зажимая рану в горле и нервно дергая ногами — он увидел смерть и словно бы попробовал сбежать от нее, да не вышло. Доктор Эттер умер сразу: лезвие вошло в правый глаз и проникло в мозг.