Похоже, его сомнения не укрылись от взгляда казначея. Холпин сказал:
— Уходите, сэр Гледерик. Дальше — не ваша война. Уходите, и я не стану преследовать вас. Оставьте Регед, вы сделали для него все, что могли. Вы чужак в нашем мире — но сам этот мир огромен, и, уверен, вы найдете в нем причитающееся вам место.
Одну очень долгую минуту Гледерик смотрел на Грегора Холпина, одновременно вспоминая Раймонда Айтверна и Брайана Ретвальда, Джейкоба Эрдера и Александра Гальса, которые предстали перед его мысленным взором столь же явственно, как недавно призванные иномирной тьмой здешние мертвецы. Затем Дэрри сухо кивнул убийце своего друга, вложил меч в ножны и пошел прочь. Он не смотрел больше ни на чашу Фуахд, все еще наполненную вином и стоявшую на краю стола, ни на меч Тейн, так и не выпущенный Колдером из омертвевшей руки, ни на брошенную им, валявшуюся на окровавленном ковре, меж мертвых тел, флейту Клэг, способную призывать духов из-за грани. Гледерику больше не было дела до королевских реликвий Регеда. Он хотел верить, что безумный ритуал, который они с Колдером затеяли, в самом деле завершился успешно.
«Но если даже нет, я остался один и больше ничего не смогу поправить».
Глава 27
Сражение действительно завершилось — насколько понял Гледерик, пройдясь покоями дворца и расспросив нескольких встречных придворных, от призванных Айданом Бирном не осталось никого. Офицеры отдавались приказы растерянным солдатам, пытаясь восстановить порядок, в то время как мародеры и дезертиры продолжали резвиться в порядком уже разгромленных коридорах и залах. Нескольких Гледерик убил, оставив их тела валяться прямо на паркете, и подобрал неплохого вида кинжал — пригодится в пару к мечу. Война завершилась, мирное время, едва начавшись, улыбалось отвратительным щербатым ртом.
Один раз, в парадном холле первого этажа, его попытались задержать.
— Стоять! Говори, кто такой! — резанул по ушам окрик, высыпала вокруг стража.
Гледерик не стал останавливаться. Он просто молча выставил перед собой меч, и сержант замковой стражи, увидев выражение его лица, решил не связываться. Окровавленный, в изодранной одежде, Дэрри явно не производил впечатления восставшего из могилы мертвеца. Солдаты расступились, давая ему пройти, и лишь сержант, сам окровавленный, недовольный и злой, плюнул ему вслед.
— Болтаются тут всякие, — проворчал он.
Выбравшись на заваленный трупами двор, Гледерик обнаружил, что дождь наконец прекратился, хотя солнце и не спешило выбраться из-за туч. День оставался паршивым и слякотным, и хотя его краски наполнились недоступной им ранее жизнью, эти краски оставались красками поздней и достаточно омерзительной осени. Спасенный, хотелось верить, мир не спешил разваливаться на куски, но и особенно благостного впечатления не производил. Со стен Гледерика окликнули, но он не повернул головы, только раздраженно махнул рукой — мол, отстаньте. От него и в самом деле отстали, не стали выпускать стрел, и это наполнило сердце своеобразным удовлетворением. «Хоть голову больше никто не сушит — и то хорошо».
Он выжил в мясорубке сегодняшнего дня, но не испытывал по этому поводу никакой особенной радости. Он остался один, затерянный на чужих землях, без кола и двора, без лошади и без денег — хоть отправляйся пешком в опустевший замок Крейтонов и возделывай там огород. Наверно, следует наняться охранником к первому встречному купцу — но для начала придется обзавестись нормальной одеждой взамен изорванной, а лучше всего заодно и доспехами. Грабить мертвецов не хотелось, и Гледерик решил заняться этим делом попозже. Все равно ему было плевать, куда идти и что делать — любое дело нынче окажется ерундой для человека, потерявшего и родину, и трон.
И тех немногих друзей, которых он под этим небом обрел.
Было жалко и Гарета, и Колдера, и даже Анвин, погибшую от пробужденной им Силы — но даже эта жалость казалась ему какой-то отстраненной и вымученной. Дэрри устал от всего, и от себя самого, наверно — в первую очередь.
Он миновал раскинувшуюся у замковых стен эспланаду, пошел берегом делившей Карлайл надвое реки, слушая доносившиеся с близлежащих улочек встревоженные и раздраженные голоса. Битва закончилась, но завершается ли смутное время, оставалось только гадать. В любом случае, разбираться с этим предстоит уже Грегору Холпину, раз тот решил нахлобучить корону на свой узкий высокий лоб. Гледерик не спеша шел замощенной брусчаткой набережной, пялился на фахверковые крыши подступающих к ней домов, любовался на витражные стекла, слушал свой основательно уже урчащий желудок. Потом он вытащил из кармана прихваченные на разгромленной замковой кухне сухари и принялся их сосредоточенно жевать, запивая вином из раздобытой там же фляжки. Несколько испуганных кошек убежали с его дороги, и среди них — как минимум одна полностью черная. Гледерик кинул кусок хлеба ей вслед.
Через некоторое время снова поднялся туман, скрывая очертания всполошенного, наполненного гулом и неразберихой города. Дымка спрятала особняки и лачуги, рынки и склады, высокие стены и гордые башни, пристанища нищих и дворцы богатеев, а также остававшийся за спиной королевский замок, за который сегодня было пролито более чем достаточно крови. Гледерик глядел на окружавшую его плотную дымку безучастно, продолжая жевать, и думал, не прилечь ли ему спать прямо тут, свернувшись на голых камнях, раз утренний отдых оказался так томительно скоротечным. Туман становился все белее, приобретая молочный оттенок и сливаясь с низко нависшим небом. «Может, — подумалось Гледерику, — смерть все же пришла и за мной, просто слегка запоздала? Дала, так сказать, попрощаться с Регедом напоследок?»
Лодка ждала его близ одного из причалов, мерно покачиваясь на волнах, а ее владелец сидел на банке, завернувшись в холщовый плащ, низко надвинув на голову капюшон и пыхтя трубкой. Стоило Гледерику приблизиться, он звучно и отчетливо произнес:
— И вот, чист и бел, Галахад, ты вновь возвратился назад.
— Если это стихи, — сообщил ему Дэрри, — то довольно дурацкие. И зовут меня вовсе не так, — он решительно перелез через край лодки и уселся прямо напротив перевозчика. Подавил желание отобрать у него трубку и лишь вновь приложился к вину. Вступать в беседу он больше не пытался. Какой смысл, если все равно получишь в ответ маловразумительную чушь?
Лодочник затушил трубку, неспешно шевельнул веслом, и они отчалили, выходя на середину реки. Причал сгинул следом за городом, как пропали и берега, и вскоре лодка медленно двигалась в кромешном тумане, на темных беззвучных волнах, от которых слегка пахло водорослями и тиной. Гледерик пил и хрустел сухарями, и думал, что лучшей награды за все перенесенные им тяготы ему, пожалуй, больше и не дождаться.
«А, впрочем, — подумал он мрачно, — заслужил ли я хоть какую-то награду? Я ушел, струсил, позорно сбежал. Возможно, наша победа над тьмой не восстановила завесу между мирами. Возможно, мертвецы еще вернутся — или их призовет очередной новоявленный некромант, и уже не с хотя бы относительно благими помыслами, как Бирн, а исключительно ради своей власти. Возможно, Холпин не справится с доставшимся ему королевством, и оно падет, погружаясь в хаос и окончательно разрушаясь. Я мог бы остаться и пытаться этому помешать — но предпочел оставить проигранное поле боя за своей спиной, как поступал, впрочем, всегда».
Хотелось раствориться во тьме. Все, чего он по большому счету достоин.
— Можешь не думать о возвращении, — угадав, а может и прочитав его мысли, сообщил перевозчик. — То, чего вы сделали вместе с сыном принцем Брейта, вполне хватило. Сущность, пожиравшая завесу прежде, чем она восстановится, изгнана — и стены миров встали на им положенное место. Бирн, сам объятый тьмой, не понимал, с чем столкнулся. Она вплеталась в магию Клэг так плотно, что Бирн счел — это неотъемлемая ее часть. Она была здесь все время, хоть вы и не понимали этого, и ее нужно было, необходимо изгнать. Книги не говорили о природе ритуала ничего конкретного, лишь то, что чаша подскажет, как действовать, а дальше флейта и меч помогут. Составлявшие их друиды не обладали всеведением, не могли предусмотреть всего, с чем вам придется столкнуться, и написали только о главном. Зато некромант выяснил нечто другое, что предпочел скрыть. Айдан Бирн не сказал тебе, что согласно правилам, прочитанным им в старых книгах, мертвец, осознанно пожертвовавший жизнью ради спасения мира, обретает новую жизнь. Клэг наполняет его ею, вновь возвращая в число живых. Он молчал… потому что знай ты, что ничем не рискуешь, ничего бы и не сработало.