— Слушаю тебя, Герхард, — отозвался Джон на входящий вызов.

— Джон, у нас проблема, — заявил его божественность. — Морис Трисам жив.

— Да разве ж это проблема? — удивился Джон. — Если проблема устраняется за пять минут — какая это проблема?

— Проблема не только в этом, — сказал Рейнблад. — У Трисама от потрясения мозги на место встали. Он теперь курит опиум половинными дозами, не для кайфа, а только чтобы ломки не было. Будто помолодел на пять тысяч дней. Он сейчас во дворце Тринити…

Джон рассмеялся.

— Не смешно! — возмутился Рейнблад. — С ним Огрид Бейлис, и он, похоже, собирается ему подчиняться. Ты бы видел, какой Трисам теперь стал! Я его боюсь.

— Страх — чувство хорошее, но в разумных пределах, — сказал Джон. — Мы с тобой пришли в этот мир не для того, чтобы бояться, а для того, чтобы делать дело. Возьми бластер и застрели обоих. Или попроси Зака, если в себе сомневаешься. Или Германа.

— Я боюсь, как бы они на сторону Трисама не встали, — сказал Рейнблад. — Может, ты сам с Заком поговоришь?

— Я не буду говорить с Заком, — отрезал Джон. — Морис Трисам — твоя проблема, не моя. Знаешь, почему? Потому что правитель Барнарда — ты, а не я. Ты этого хотел, ты это получил, и теперь изволь решать проблемы самостоятельно. Если не справляешься — так и скажи, но потом не обижайся. Ты справляешься, Герхард?

Его божественность помолчал с полминуты, затем сказал:

— Да, я справляюсь. Спасибо, Джон. И, это… извини за минутную слабость.

— Не расстраивайся, со всеми бывает, — сказал Джон. — Джозеф Слайти, помнится, рассказывал, что однажды обосрался в боевом строю, и ничего. Улучил момент, вытряхнул кучу из штанов, пошел дальше воевать.

— Его истребитель так и не нашли? — спросил Рейнблад.

— Не нашли, — подтвердил Джон. — Но есть информация к размышлению. На Нюбейбилонском тракте, почти у самой столичной окраины, за первым же холмом, горит придорожный отель. Пожар начался полчаса назад, и как-то очень резко. Спутник записал картинку, получается, все баки с соляркой все одновременно полыхнули, это странно. Там еще странные вспышки отмечены, я не понял, то ли помехи, то ли от бластера. Но летающих тарелок в воздухе там точно не было, я проверил. Но в пяти километрах севернее есть монастырь поклонников Джизеса. Улавливаешь мысль?

— Нет, — сказал Рейнблад.

— А зря, — сказал Джон. — Правитель Барнарда должен быть сообразительным и все понимать с полуслова. Представь себе, что ты эльфийский диверсант. Допустим, ты хочешь убить Мориса Трисама или, скажем, Герхарда Рейнблада. Ты веришь, что после этого война прекратится. Ты сумел захватить истребитель. Ты направил его к Барнард-Сити и опустошил отсеки с гранатами, сравнял с землей два самых ненавистных здания. Теперь тебе надо убедиться, что цель миссии достигнута. Что будешь делать?

— Извини, Джон, у меня сейчас башка не варит, — сказал кардинал. — Не готов я задачки решать. Думаешь, этот эльфийский диверсант к столице пешком идет? Одевшись под монаха? Чтобы типа контрольный выстрел сделать?

— А говоришь, не готов задачки решать, — улыбнулся Джон. — Все у тебя варит, ко всему ты готов. Мне кажется, надо обратить внимание на этот пожар. Отправь на дорогу декурионов своих, либо Зака озадачь. А лучше и то, и другое.

Его божественность надолго замолк. А затем сказал:

— Слушай, Джон, может… гм… может, лучше власть пополам поделим?

— Может, и поделим, но позже, — сказал Джон. — Я сейчас слишком занят, чтобы власть делить. Сейчас у меня более важная задача.

— Какая? — удивился Рейнблад.

— Очень простая, — объяснил Джон. — Перепрограммировать хотя бы один стационарный нанозавод, чтобы он начал производить энергетические челноки. Знаешь, что это такое?

— Что-то слышал, — неуверенно произнес Рейнблад. — Это из легенд и мифов, по-моему.

— Это не легенда и не миф, — заявил Джон. — Честно говоря, я сам во всех деталях не понимаю, как они работают, но главное я понимаю. Когда у челнока начинает работать основная программа, он улетает куда-то в космос, а потом возвращается, а в энергоблоке у него один петаджоуль энергии. Понимаешь?

— Петаджоуль — это сколько? — спросил Рейнблад.

— Много, — ответил Джон. — Двести-триста тысяч тонн эльфийской взрывчатки. Сотне уличных фонарей гореть миллион дней. Очень много. С сотней челноков мы обратим в пепел все большие эльфийские города. И тогда мы начнем зачистку Эльфланда, в него войдет человеческая армия, и Эльфланд перестанет существовать. А когда он перестанет существовать, мы займемся восстановлением конденсеров по всему континенту. И тогда начнется третья эпоха счастья и процветания.

— Масштабные у тебя планы, — сказал Рейнблад.

— А то! — сказал Джон. — Сам видишь, меня мало волнует, кого в Барнард-Сити будут считать самым главным.

— Понимаю, — кивнул Рейнблад. — Когда ты начнешь претворять в жизнь то, о чем мечтаешь, самым главным по-любому станут считать тебя.

— Если я им позволю, — уточнил Джон. — Я еще не решил, стоит ли мне снова садиться на трон. Это не только приятно, но и утомительно, я там сидел, я знаю, о чем говорю. Представительские функции — они только поначалу приятны.

— Понимаю, — вздохнул кардинал. — Знал бы ты, как мне надоело орчанок-девственниц на алтаре резать…

— Хорошо, что надоело, — серьезно сказал Джон. — Потому что через пару тысяч дней расистские законы надо будет отменить. Орочья раса перестанет быть низшей.

— Ну ты и блядь, — сказал его божественность после долгой паузы.

— Я не блядь, а прагматичный политик, — возразил Джон. — Сам посуди, Герхард, эти законы давно уже не действуют. Если даже у Патти Трисам старшая рабыня была полукровкой, какая, к демонам, расовая чистота? Времена меняются, Герхард! Когда рабы вкалывали на плантациях, этот закон работал, но теперь все по-другому. Производительные силы смещаются в сферу обслуживания. А когда нанозаводы заработают на полную мощность, процесс пойдет по нарастающей. Безмозглые орки станут никому не нужны.

— Геноцид, — предложил Рейнблад.

— А вот тут мы вас, батенька, поправим, — сказал Джон.

— Чего? — не понял Рейнблад.

— Это я одного древнего философа цитирую, — объяснил Джон. — Я не согласен с тобой, Герхард, я не одобряю геноцид орочьей расы. Геноцид эльфов одобряю, геноцид орков — нет. Разве что принудительную стерилизацию чистокровных. Но это максимум того, на что я готов пойти. Полукровки должны влиться в человеческую расу, и это не обсуждается. Если ты со мной не согласен, лучше сразу пойди и застрелись.

Рейнблад неожиданно рассмеялся.

— Теперь я верю, что ты Джулиус Каэссар, — сказал он. — И теперь я знаю, что тебя не зря называли великим. Пусть будет так, Джон, я не стану с тобой спорить. Я не хочу стреляться, мне интересно посмотреть, как у тебя все получится. Я с тобой, Джон.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Джон. — А Нюбейбилонский тракт ты все-таки проверь. А то мало ли что… Ладно, конец связи.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Как решаются судьбы Родины

Великие перемены не приходят в одночасье. Чаще всего событие, послужившее непосредственным точком к переменам, долго остается незамеченным. Жизнь течет своим чередом, что-то где-то меняется, но незначительно, по мелочам, а потом ты вдруг понимаешь, что окружающий тебя мир переменился радикально, но когда это произошло и как — бог весть.

Когда в поселке Брювери заработала первая в истории Барнарда большая тепловая электростанция, это событие запомнилось столичным жителям главным образом фееричной оргией, устроенной в бывшем дворце Тринити. В той оргии впервые официально участвовали рабы-трансвеститы, ранее считавшиеся богомерзкими, и это событие стало сенсацией. А то, что впервые в новейшей истории Барнарда в столичные дома и квартиры пришло дешевое электричество — это поначалу не заинтересовало никого, кроме инженеров и менеджеров. Но только поначалу.