Для Гэриса Фостера, или вернее сказать для Гилмора Фэринтайна, этот бой выдался одним из самых мучительных и непростых в его и без того полной ратных тягот жизни. Только теперь он в полной мере осознал всю невыполнимость задания, на которое до этого так опрометчиво согласился. Кэран надеялась, что Гэрис сможет доставить Хендрика в развалины Каэр Сейнта, поскольку те находились неподалеку от гарландской границы и укрыться в них было бы идеальным решением после понесенного в бою поражения. Однако для этого еще требовалось выбраться сегодня с Броквольского поля живыми — а Гэрис уже не был столь уверен в том, что у него получится спастись отсюда самому или, что было главным, спасти короля. Он следовал везде в гуще боя за ним, стараясь, как и всегда прежде, быть для своего государя верным защитником. Теперь это казалось ему по-своему даже смешным — пытаться уберечь сюзерена от вражеских клинков лишь затем, чтоб впоследствии собственной рукой принести его в жертву на древнем алтаре, во имя пробуждения непонятных магических сил. Тем не менее, у Гэриса был уговор с Кэран, а Кэран спасла его жизнь однажды и теперь держала эту жизнь в своих холодных пальцах.
На несколько минут Гэрис все же выпустил Хендрика Грейдана из виду. Сначала он отвлекся на собственных противников, оказавшихся излишне резвыми. Сразу три могучих ландскнехта обрушились на него со своими громадными клинками — и Гэрис крутился как мог, отражая сыплющиеся со всех сторон удары, пока подоспевшие товарищи не помогли ему разобраться с врагами. Затем, движимый непонятным порывом, он в очередной раз поискал взглядом Гледерика, и убедился, что мальчишка не пострадал — жив и кажется даже не ранен, так как дерется очень осмотрительно, не высовываясь в самую свалку. Лишь после этого Гилмор Фэринтайн вновь обратил внимание на своего кузена и короля — и обнаружил, что тот вырвался далеко вперед, оказавшись окружен гарландскими воинами.
Король оглянулся, увидев, что его обступили со спины, и закричал, вскидывая к небу топор:
— Ко мне, рыцари Вращающегося Замка!
Однако от воинов Каэр Сиди его отделяло теперь несколько десятков футов и почти полусотня вражеских солдат. Хендрик врубился в их толпу — однако они лишь теснее сдвинули свои ряды, не желая поддаваться. Гэрис и прочие королевские гвардейцы двинулись на помощь своему сюзерену, прорываясь сквозь вражеское оцепление — однако они отчаянно не успевали на помощь. Хендрик сражался в полном одиночестве.
Вот он пропустил очередной удар двуручного меча — и тот чуть не смял чудом выдержавший защитный панцирь. Вот Хендрик кое-как успел заблокировать едва не пришедшийся ему в голову удар и с усилием все же оттолкнул вражеский клинок. А вот кто-то ударил Грейдана по ногам, и король рухнул на колени, прямо в холодную землю, что было сил сжимая топор перед собой.
На мгновение взгляды Гилмора Фэринтайна и Хендрика Грейдана встретились — и Гилмору показалось, что наверно Хендрик все же узнал его, узнал даже сквозь маску преобразивших его обличье чар. Губы Хендрика беззвучно шевельнулись, будто пытаясь что-то сказать — а затем безвестный гарландский воин обрушил на него удар огромного меча, и доспех Хендрика уже не был для этого меча преградой. Тяжелая сталь разрубила наплечники и панцирь, дробя кости и пронзая живую плоть, пока не дошла до сердца.
Спустя мгновение государь Хендрик Третий, герцог Таэрверна и последний король из славной династии Грейданов, был безнадежно мертв. С ним не только пресекся его царствовавший четыре столетия на эринландской земле владетельный дом, но и рухнули, как подумалось в тот момент Гилмору Фэринтайну, все грандиозные планы волшебницы Кэран.
Глава восьмая
Для Гледерика Брейсвера битва на Броквольском поле запомнилась в первую очередь своей неорганизованностью и суматошностью. Сначала они, в компании и под предводительством короля, мотались по полю, пытаясь не налететь на любовно выставленные копья эринландской пехоты, затем долго и муторно взбирались на обороняемый лучниками холм. Дэрри старался храбриться, но чувствовал себя скверно. Дело тут было даже не в страхе, а в общей нелепости всего происходившего. Он сомневался, что человек, продумавший план этого сражения, отличался особенной дальновидностью. Да впрочем, какая тут у лорда Хендрика дальновидность. Когда король приказал отпустить коней, стало совсем непонятно, зачем в таком случае следовало их с собой брать. Как и непонятно еще было, какого ляду эринландская гвардия вообще с таким остервенением прорывалась к этому проклятому всеми богами пригорку. С таким же успехом можно было словить вороненое древко в живот и в низине.
Сначала Дэрри пытался просто закрываться щитом, прячась в высокой траве среди прочих карабкающихся по склону товарищей. Нескольких человек рядом с ним убило, но ни сэр Гэрис, в спину которого Дэрри смотрел, ни треклятый король не пострадали. Затем они оказались на относительно ровном месте, и дело дошло до рукопашной. Дэрри разрядил взятый им с собой арбалет в чье-то неприкрытое забралом шлема лицо, и взялся за меч. Такой бой, конечно, сильно отличался и от прежних стычек с уличными бандитами, и от замятни во Вращающемся Замке. Но тактика оставалась прежней — не лезть в самое пекло, не вырываться вперед ровного строя эринландских солдат, вообще не делать ничего необдуманного или безрассудного. Дэрри совершенно не хотел помирать в шестнадцать лет. Ладно бы еще ближе к тридцати.
Бок о бок с Дэрри сражались хорошо обученные солдаты — в основном королевские гвардейцы либо их оруженосцы. Все, что ему требовалось — держаться подле них, да вовремя бить какого-нибудь зазевавшегося неприятеля, если тот вдруг оказывался на расстоянии удара. Обычно Дэрри выжидал момента, когда кто-нибудь из воинов противника схлестнется с его сражающимися рядом товарищами по оружию, а потом бросался вперед и колол куда получалось дотянуться. В сочленения доспехов, как правило, или в ногу, или в лицо, или даже в пах, если тот был плохо прикрыт. Так Гледерик за примерно полчаса схватки отправил на тот свет с полдюжины гарландских солдат. Совсем неплохие показатели для первого серьезного боя, сказал себе юноша.
Он внимательно следил и за сэром Гэрисом, конечно, и за королем — и хорошо запомнил тот момент, когда вырвавшийся слишком далеко вперед, в самую гущу вражеских рядов Хендрик сначала пал на колени, оглушенный обрушенным на него ударом, а потом и вовсе рухнул бездыханным оземь, разрубленный до пояса двуручным мечом. В тот миг, наверно, течение битвы на секунду остановилось — замерли, растерянно опуская оружие, и эринландские, и гарландские солдаты. Но оцепенение длилось недолго — потому что уже спустя еще один, очень долгий удар сердца Гэрис Фостер заорал что было сил:
— Отступаем! Если вам жизнь дорога, отступаем!
Дальнейшее Дэрри запомнил смутно. Отчаянный бег вниз по холму, в низину; смятые и разрозненные боевые порядки эринландского войска. Напирающих сзади врагов. Из воинов, бившихся бок о бок с ним на вершине холма, к его подножию добралась живыми хорошо если половина. Устремившиеся вниз гарландцы вгрызались в то, что осталось от приведенных Грейданом сил. А внизу, на равнине, дело обстояло еще хуже — вокруг тоже во все стороны бесновались солдаты противника, и реяли синие знамена с алой гончей сворой на них. Гэрис Фостер пробивался, проламывался вперед. Бился он не своим обычным полуторным мечом, тот сейчас покоился в ножнах, а длинным клеймором, выхваченным у кого-то из сраженных им воинов короля Клиффа. Дэрри старался не выпускать щита и не отставать от Фостера ни на шаг, потому что знал, что иначе просто затеряется в этом сводящем с ума, орущем и истекающем кровью хаосе. Иногда перед ним оказывались вражеские бойцы, и юноша то закрывался от них своим здоровенным треугольным тарчем, то его же ребрами не глядя молотил врагов.
А потом из всего окружавшего их безумия вдруг вынырнул Эдвард Фэринтайн, верхом на своем белоснежном жеребце. Шлем свой герцог где-то потерял, платиновые волосы в беспорядке разметались по плечам, но раненым или впавшим в панику сэр Эдвард не казался. Конем Фэринтайн правил уверенно, и его сопровождал отряд из нескольких десятков всадников.