— И точно, не настаиваешь, — констатировала она. Герка сделал смущенное лицо и сказал:

— Ну, так я не пионер пятитысячедневный, чтобы всегда готовым быть. Патти сделал суровое лицо и спросила:

— Намекаешь, что я непривлекательна? Старая и толстая, да? Герка изобразил изумление, упал на колени и воскликнул:

— Как ты могла так подумать, Патти! Ты прекрасна и удивительна! Ты вечно молода и вовсе не толстая! И поцеловал ее пухлую коленку.

— То-то же, — пробормотала Патти и затянулась еще раз. — Ну, давай, рассказывай, зачем пришел. Опять унылая политика?

— Угу, — кивнул Герка. — Скоро мои люди опять начнут к твоему отцу приставать. Документы всякие таскать на подпись, может, пару речей сказать придется. Я тут собрался ликвидировать дом Адамса.

— Зачем? — удивилась Патти.

— Чтобы была четкая вертикаль власти, — объяснил Герка. — Олигархи по закону как бы независимы от правительства, а это несправедливо. Особенно с учетом последних инноваций.

— Да иди ты! — воскликнула Патти. — Тоже мне придумал — инновации! Дерьмо это, а не инновации. Никакой пользы нет от твоих инноваций, один только вред. Раньше у меня из окна красивый пейзаж был виден, луга, там, леса, все такое… А теперь какая-то хрень угловатая торчит и весь горизонт загораживает. Кстати! Это правда, что она потом дымить начнет, как печь Сэйтена?

— Неправда, — ответил Герка. — Она будет выпускать красивые кольца, улетающие по ветру далеко-далеко. Я специально распорядился поставить турбулизирующую насадку. Выхлопными газами пусть орки на плантациях дышат. Так и подумал: «Разве я могу допустить, чтобы милая Патти нюхала эту гадость?»

— Ты такой заботливый, — сказала Патти. — Можешь поцеловать мне ножку. Герка поцеловал ножку. Патти затянулась и выпустила кольцо.

— А что, красиво, — констатировала она. — Так что, Адамса убьют?

— Возможно, — сказал Герка. — Смотря как обстановка будет складываться. Если по доброй воле капитал отдаст — пусть живет.

— Капитал Адамса кому перейдет? — спросила Патти.

— Святой церкви, — ответил Герка. — Это справедливо. От века повелось, что именно святая церковь держит в своих руках весь научный потенциал…

— Хватит вешать унылую лапшу, — оборвала его Патти. — Будь проще, и люди к тебе потянутся. Стало быть, себе всё заберешь?

— Не себе, а святой церкви, которую я имею честь возглавлять, — сказал Герка. — И не всё, а только самые наукоемкие производства. Хочешь, тебе какой-нибудь заводик подарю?

— На кой бес мне твои заводики, — отмахнулась Патти. — Лучше подари поместье в Драй Крике. Девчонки говорят, там так здорово…

— Оно не Адамсу принадлежит, а Пауэру, — сказал Герка.

— Какая разница? — удивилась Патти.

— И то верно, никакой, — согласился Герка.

— То-то же, — констатировала Патти. — Давай, кончай Адамса, он противный и высокомерный. Слушай, Герка! А это правда, что Тринити… это… феромоны там какие-то…

— Гормоны, — уточнил Герка.

— Один хрен, — сказала Патти.

— Точно, — кивнул Герка. — Да, это правда, Тринити действительно научился искусственно синтезировать орочьи половые гормоны…

— Короче, — прервала его Патти.

— Короче, — кивнул Герка. — Делают орку уколы, через сколько-то дней дней он превращается в трансвестита, то есть, в орчанку с членом и яйцами. Сиськи вырастают, щетина на морде перестает расти, запах тела меняется…

— Ух ты, как прикольно! — воскликнула Патти. — Подаришь мне этих орчанок с яйцами штук пять?

— Подарю, но не сразу, — сказал Герка. — Считается, что это как бы тайна. Тринити думает, что про его трансвеститов никто не знает. Узнает, что это уже не тайна — расстроится, а это плохо, он на первом этапе на нашей стороне будет работать. А откуда ты узнала, кстати?

— Птичка на хвосте принесла, — улыбнулась Патти. — Кстати о хвосте. Почему бы тебе не поцеловать меня как следует?

— Может, сначала искупаемся? — предположил Герка.

— Ути-пути, какие мы брезгливые, — захихикала Патти. — Ладно, так и быть. Сначала искупаемся, а потом побалуемся.

— Так насчет олигархов мы договорились? — уточнил Герка. — Замолвишь перед отцом словечко, если что?

— Замолвлю, — кивнула Патти. — Погоди! Мы же только про одного олигарха говорили — про Адамса.

— Сначала Адамс, потом все остальные, — объяснил Герка. — Четкая вертикаль власти от твоего отца до самого последнего орка. Никаких вторых или, там, третьих сил, одна-единственная четкая вертикаль.

— Ух ты! — восхитилась Патти. — Здорово ты придумал! Пошли купаться!

Они искупались, а затем стали развлекаться прямо в шезлонге. Герка такой милый, такой послушный, покорный… Посмотришь, как он на церемониях орчанок-девственниц режет — весь из себя такой божественный, аж дрожь пробирает. А по жизни он добрый, милый и без комплексов, что попросишь — все сделает. Кайф!

3

Ни добрая леди Патриция, ни, тем более, его божественность сэр Герхард не заметили, как Бродячка ушла в дом. Высокородные господа были слишко заняты. Леди Патриция орала:

— Гадкий орчонок! Сейчас я тебе покажу, как воровать варенье!

Его божественность ничего не говорил в ответ, только повизгивал всякий раз, как добрая леди охаживала его плеткой по ягодицам. Плетка была сделана по специальному заказу, очень мягкая, даже следов почти не оставляет, но свистит так, что со страху обгадиться можно.

— Мне нужно отлучиться, — обратилась Бродячка к Хромой Лебедушке. — Пока меня не будет, ты старшая.

— Агась, — отозвалась Хромая Лебедушка.

— Чего агась? — уточнила Бродячка. — Повтори, чего поняла.

— Ты ушедши. Я всех главнее. Ты пришедши. Уже нет. Угу? — объяснила Хромая Лебедушка.

— Угу, — кивнула Бродячка и пошла прочь.

Через минуту она подумала, что стоило напомнить Хромой Лебедушке, чтобы вовремя подала фрукты и сладости. А то эта дура опять забудет, а наказывать госпожа будет Бродячку. Бить вряд ли станет, в последнее время она только Герку бьет, зачастил он к ней, кстати… Понятно, почему зачастил, сволочь… Божественность, мать его… Правильно боги устроили, что госпожа его избивает, унижает и насилует. Расплачивается, мерзавец, за свою божественность кажущуюся. Ибо боги не лохи, они все видят.

Бродячка вышла из дворца, прошла два квартала по Олимп-Булеварду, проверилась, нет ли слежки, и зашла в едальню «Прыгучий хамелеон». Сразу увидела нужный столик, подошла к нему, села.

— Что-то ты долго сегодня добиралась, — сказал ей Звонкий Диск. Бродячка поморщилась и махнула рукой.

— Герка снова приперся, — сказала она.

— Я так и знал, что он мазохист! — рассмеялся Звонкий Диск. — Распробовал!

— Ты его глаза не видел, когда он от нее выходит, — сказала Бродячка. — Первого встречного готов убить.

— Ну, тебя не убил же, — улыбнулся Звонкий Диск.

— Не смешно, — заявила Бродячка. — Ни капельки не смешно. Час назад Герка сказал, что будет вас ликвидировать. Вначале дом Адамса, потом остальные дома. Про Тринити он сказал, что на первом этот Джудас недотраханный будет работать на стороне церкви, а потом с ним тоже расправятся. Звонкий Диск резко посерьезнел.

— Как точно он сказал? — спросил он. — В каком контексте?

Бродячка наморщила лоб и сосредоточилась, вспоминая точные слова. Вспомнила и воспроизвела на два голоса. Вначале Звонкий Диск нахмурился, но после слов «кстати, о хвосте» развеселился.

— Непростая судьба у его божественности, — прокомментировал он. — Я бы не стал такое терпеть, если бы даже мне божественную власть пообещали.

— Ты, кажется, не понял, — сказала Бродячка. — Герка четко и ясно сказал, что будет уничтожать твой дом. Тринити вас предал. Что с нами будет?

— Что будет, то и будет, — сказал Звонкий Диск. — Все в руках божьих. Война будет, видимо. Большая война. Бродячка вздохнула.

— Я хотела ребенка от тебя, — сказала она.

— Я тоже, — сказал Звонкий Диск. — Хочешь, поговорю с Германом насчет тебя?